Восстание — одно из ряда вон выходящих явлений. Оно всегда вспыхивает одновременно во всех местах. Первый встречный овладевает толпой и ведет ее куда хочет. Грозное дело, к которому примешивается что-то вроде зловещей веселости. Начинается оно обыкновенно с криков, потом запираются лавки, прилавки с товаром исчезают, там и сям раздаются одинокие выстрелы, люди бегут, удары прикладами сотрясают ворота, слышно, как в глубине дворов смеются служанки, приговаривая: "Ну, быть потехе!"
Не прошло и четверти часа, как почти одновременно в двадцати различных пунктах Парижа уже бушевали возмущенные массы людей. На улице Сент-Круа де ла Бретоннери группа, человек двадцать, молодых людей с бородами и длинными волосами вошла в харчевню и минуту спустя вышла оттуда, неся продолговатое трехцветное знамя, покрытое крепом, и имея во главе вооруженную тройку — одного с саблей, другого с ружьем, третьего с пикой. На улице Нонендьер лысый толстый человечек, чернобородый, с высоким лбом, с густыми усами, голосом, похожим на рев трубы, предлагал всем проходящим патроны. На улице Сент-Пьер Монмартр люди с засученными рукавами митинговали с черным знаменем, на котором читалась надпись: Республика или Смерть. На улицах Женев, Кадран, Монторгель, Мандар появлялись группы людей, размахивавших знаменами, на которых красовались шитые золотом номера и названия секций. Одно из этих знамен было красное с синим и сходящей на нет тоненькой белой полоской в середине. На Сент-Мартенском бульваре разнесли оружейную фабрику и три оружейные лавки: первую — на улице Богур, вторую — в Мишель-Лекомт, третью — в Темпле. Буквально в мгновение ока тысячи рук протянулись к складам и унесли двести тридцать ружей, почти все двустволки, шестьдесят четыре сабли и восемьдесят три пистолета. Чтобы вооружить побольше людей, один хватал ружье, другому протягивая штык.
Против Гревской набережной молодые люди, вооруженные ружьями, заняли квартиру одной женщины, чтобы стрелять из окон. Они звонили, входили и садились за изготовление патронов. Одна из соседок говорила потом: "До той поры я не знала, что такое патрон. В тот день муж объяснил мне это".
Толпа разбила лавку антиквара на улице Виейль Одриет и захватила восточное оружие и турецкие ятаганы.
Труп каменщика, убитого ружейным выстрелом, лежал на улице Перль.
И на правом, и на левом берегу, на набережных и бульварах, в Латинском квартале, близ рынков запыхавшиеся люди, рабочие, студенты, секционеры читали прокламации и оглашали воздух криками: "К оружию!" Гнули фонари, снимали двери с петель, выкорчевывали с корнем деревья, выкатывали пустые бочки и кадки из погребов, громоздили горы булыжника от разобранной мостовой, выворачивали камни, стаскивали мебель, несли доски и — строили баррикады.
Многих буржуа вынуждали оказывать помощь. Входили к женщинам, требуя оружие, саблю или ружье отсутствующего мужа, и, забрав, мелом писали на дверях: "Оружие выдано". Иные ставили свою подпись под квитанциями в получении ружья и сабли и прибавляли: "Пришлите за вещами завтра в мэрию". На улице обезоружили одиночных часовых и национальных гвардейцев, шедших в свой муниципальный округ. У офицеров срывали погоны и эполеты. На улице у кладбища Святого Николая один офицер национальной гвардии, спасаясь от толпы, вооруженной рапирами и палками, с трудом спасся в незнакомом доме и вышел из него только ночью, переодевшись.
В квартале Сен-Жак студенты выходили кучками из своих гостиниц и направлялись или на улицу Святого Гиацинта, или в кафе "Прогресс", или в кафе "Семь бильярдов" на улице Матюрен. Там перед дверьми молодые люди, став на тумбы, распределяли оружие.
Для постройки баррикад разнесли лесной склад на улице Транснонен. В одном районе жители оказали сопротивление — это на углу Сент-Авуа и Симон-Лефран — там они разрушили баррикаду. В другом пункте восставшие отступали. Они оставили баррикаду, которую начали было строить на улице Темпль, и, дав несколько залпов по отряду национальной гвардии, бежали по улице Кордери. Отряд гвардейцев нашел на баррикаде красное знамя, пакет с патронами и триста пистолетных пуль. Национальные гвардейцы разодрали красное знамя и нацепили клочки на острия штыков.
Все, что мы описываем здесь медленно и постепенно, происходило в действительности одновременно повсеместно во всех пунктах столицы, охваченной огромной тревогой, словно при вспышке тысячи молний в разных местах от одного раската грома.
Так, не прошло и часа, а уже двадцать семь огромных баррикад словно выросли из-под земли в одном только Квартале Рынков. Там в центре находился знаменитый дом № 50, когда-то бывший крепостью Жанну и его шестисот товарищей; опираясь с одной стороны на баррикаду Сен-Мерри, а с другой стороны на баррикаду улицы Мобюэ, этот дом господствовал над целыми тремя улицами, а именно: Дезарси, Сен-Мартен и Обри-Лебуше.
Две баррикады прямоугольником шли — одна от улицы Монторгель до Гранд-Трюандри, другая от улицы Жофруа Ланжвен до улицы Сент-Авуа. Не считая бесчисленных баррикад в других кварталах Парижа, в Марэ и Монт-Сент-Женевьев, упомянем еще баррикаду на улице Мениль Монтан, где середину занимали снятые с петель ворота, и еще одну, неподалеку от небольшого моста, возле Отель Дье, в трехстах шагах от полицейского управления, баррикаду, построенную на остове огромного опрокинутого экипажа.
На баррикаде на улице Менетрие хорошо одетый человек раздавал деньги рабочим. У баррикады на улице Гренет появился всадник и передал тому, кто, по-видимому, командовал баррикадой, сверток, очевидно с деньгами. Он сказал при этом: "Вот на покрытие расходов, на вино и другие вещи".
Молодой белокурый человек, без галстука, переходил от одной баррикады к другой, сообщая пароль. Другой молодой человек, с саблей наголо, в синей полицейской шапке, расставлял часовых. Внутри пространства, ограждаемого баррикадами, кабачки и будки превращены были в гауптвахты. Все восстание, казалось, было организовано по последнему слову безукоризненной военной тактики. Недаром узкие, неровные, извилистые улицы были намеренно избраны повстанцами, особенно вокруг Рынков, где сеть улиц так похожа на паутину непроходимых лесных троп.
"Общество Друзей Народа", как говорили, приняло на себя руководство восстанием в квартале Сент-Авуа. При обыске человека, убитого на улице Понсо, нашли план Парижа.
Истинным руководителем восстания явился тот огненный пыл, который давно носился в воздухе. Восстание внезапно одною рукою воздвигло баррикады, другою захватило почти все посты гарнизона. Не прошло и трех часов, как революционеры со скоростью пламени заняли на правом берегу: Арсенал, мэрию на площади Рояль, весь Марэ, оружейный завод Попенкур и другие, например Лагалиот и Шатодо; заняли все улицы около Рынка; а на левом берегу: казармы Ветеранов, Сент-Пелажи, площадь Мобер, пороховой завод Двух Мельниц и, кроме того, все заставы. В пять часов вечера они овладели Бастилией, Ленжери, Блан-Манто. Их разведчики доходили до площади Победы и уже угрожали Банку, казармам Пти Пэр и Главному Почтамту. Таким образом, треть Парижа была в руках восставших.
Повсеместно борьба разгоралась в огромных размерах, благодаря обыскам домов, разоренным лавкам оружейников, оказывалось, что уличный бой, начавшийся с простого бросания камней, теперь перешел в сражение с ружейной стрельбой.
Около шести часов вечера пассаж Дю-Сомон превратился в место битвы. В одном конце его находились мятежники, в другом — войска. Перестреливались от решетки до решетки. Посторонний наблюдатель, мечтатель, автор этой книги, пожелавший взглянуть в непосредственной близости на бурливший вулкан, очутился в этом пассаже буквально между двух огней. У него не было другой защиты от пуль, кроме выступов полуколонн, отделявших один от другого магазины, и он около получаса находился в этом неприятном положении.
Между тем пробил сбор: национальная гвардия поспешно надевала мундиры и вооружалась, отряды выступали из мэрий, полки выходили из казарм. Напротив пассажа Де-Ланкр один барабанщик пал под ударом кинжала. Другой на улице Синь был атакован тридцатью молодыми людьми, которые разбили его барабан и отняли у него саблю. Третий был убит на улице Гренье-Сен-Лазар.
Восстание устроило из центра Парижа неприступную исполинскую извилистую цитадель. Там был очаг движения, там, очевидно, и сосредоточивалось все дело: остальное же было не более как мелкие стычки. Так как в центре еще не дрались, то можно было понять, что судьба восстания готовилась именно там.
В некоторых полках солдаты были в нерешительности, что еще более усиливало ужасающую неопределенность кризиса. Эти солдаты помнили народную овацию, встретившую в июле 1830 года нейтралитет 53-го линейного полка. Командирами их были два неустрашимых человека, испытанных в настоящих войнах: маршал Лобо* и генерал Бюжо*. Огромные патрули, состоящие из пехотных батальонов, окруженные целыми ротами национальной гвардии и сопровождаемые полицейскими комиссарами, объезжали охваченные мятежом улицы. Со своей стороны мятежники тоже расставляли караулы на перекрестках и отважно посылали патрули за черту баррикад. Обе стороны наблюдали и выжидали. Правительство, держа в руках армию, еще колебалось. Наступала ночь, и слышался звон набатного колокола колокольни Сен-Мерри. Военный министр, маршал Сульт, видевший Аустерлиц, смотрел на все это очень мрачно.
Эти старые воины, привыкшие маневрировать в правильных сражениях, опираясь лишь на правила тактики, этого компаса битвы, теряются перед волной народного гнева. Вихрем Революции управлять нелегко.
Национальная гвардия окрестностей Парижа поспешно беспорядочными толпами являлась в город. Эскадрон 12-го полка легкой кавалерии примчался из Сен-Дени, из Курбвуа явился 14-й пехотный полк, батареи военной школы заняли позицию на площади Карусель, из Венсенна везли пушки.
Тюильри пустел, но Луи-Филипп был невозмутимо спокоен.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь